— Ки~ан, — Элфорд подбирается весь, вжимает голову в плечи, сгорбившись ещё сильнее; поджимает тонкие губы и перестаёт дышать, когда тяжёлая рука по свойски ложится ему на плечо, панибратски обнимая. От Найджела несёт сигаретами за версту, и от этого запаха тошнотворный ком подступает к горлу, Киану кажется, что его сейчас и правда вырвет. Найджелу бы это не понравилось.

— Задержался. Что-то случилось? — и это не беспокойство, он знает, что угодно, но только не оно.

— Нет. — Чужие прикосновения ему неприятны — любые прикосновения ему неприятны, — но Элфорд лишь крепче сжимает в пальцах лямку рюкзака, до побелевших костяшек; Элфорду — отвратительно. Отвращение это заполняет его до краёв, гадким и мерзким, илистым вьётся меж рёбрами, вызывая навязчивое желание скинуть чужую руку, отмыться от этой грязи. Но Киан знает: жизни не хватит, чтобы смыть с себя всё; он пронизан этим, оно — шрамами по коже, въелось намертво, мёрзлым и стылым по пятам, напоминания о собственной прокаженности.

— Хо? Даже так. — Найджел тянет губы в опасной улыбке, убирает руку, но тут же опускает ладонь ему на голову, приблизившись ближе: — Чтобы вечером был у меня, — от ощущения чужого дыхания тоже гадко, но Киан ничего не говорит, не считает нужным отвечать, а Найджел знает: он придёт, просто не сможет не. Найджел, ерошит ему волосы небрежным, обманчиво-дружеским жестом и взмахивает рукой, — ну бывай тогда. 

Киан Элфорд — это сгорающее солнце в путанных волосах, небрежно спадающих на лицо, давно не стриженных; девчонкам нравится.
Киан Элфорд — это звёздная россыпь веснушек по переносице и по рукам; это им тоже нравится.

Киан Элфорд нравится девчонкам: будто сошедший с картины, особо любимой художником.

Его кожа слишком бледная, кости слишком остро выступают; запястье обхватить пальцами не составит труда, сломать — тоже.

Девчонки Элфорду не нравятся, и по другому просто быть не могло: от этого тоже очень долго было гадко. Хуже только от того, что нравится ему тот, на кого Найджел положил глаз: недавно переведённый, если чужой гонор не сбивать, то взять под своё крыло; Киан надеется, что они никогда не пересекутся. Так бывает только в плохом кино или романтической истории — я понял, что это тот, кто мне нужен, как только увидел его. Его жизнь далека от романтики, и сам Киан к ней не стремился, как не стремился заводить тесных связей, но понимать, что в груди что-то попсово обрывается — невыносимо; тошно.

«Ты, наверное, хорошо рисуешь?» — «Нет».
«Ты, наверное, на фортепиано играть умеешь?» — «Нет».

Не было в его жизни ничего особенного и примечательного: свой дом за городом, достаточно денег, чтобы позволить обучение в хорошем университете и купить машину на шестнадцатилетие. Среднестатические, такие же как и все, если бы не одно но: всё это — красивая обёртка, под которой сплошная гниль. Отец — наркоман; никогда не знаешь, когда снова подсядет. Мать — пропала без вести. Отец — уважаемый человек, бывший военный, даже в правительстве были связи, может, есть и сейчас. Киану просто не повезло: он слишком похож на мать.

— Хэй, — Найджел сгребает волосы Киана на затылке в кулак и резко вздёргивает, почти поднимая с колен — легко, будто тот и не весит ничего, — у Киана разбита губа, из носа течёт кровь: — Мне кажется, или ты забыл, где твоё место? — Найджел языком проводит по губам, с удовольствием слизывая собственные старания, передёргивает, вгрызается в нижнюю и скалится; хриплый смех бьёт по барабанным перепонкам. Перед глазами плывёт, когда его резко поднимают, когда, словно куклу, швыряют к столу, наваливаясь сзади.

— Малыш, тебе никогда от меня не сбежать.

Достало.

Элфорд отстранённо смотрит перед собой пустым взглядом, спотыкается взглядом о нож. В самом деле, сколько это должно продолжаться? Киану Элфорда любят девчонки, и Найджелу это не нравится, тогда Найджел решил, что Киану Элфорд станет его. В Киану не так много силы, но он умеет ждать и способен нужный момент подгадать. Киан не планировал доводить до греха — хотя, казалось бы, куда дальше, — просто что-то в голове перещёлкивает, когда зубы смыкаются на загривке, болезненным простреливая по всему хребту — самое отвратительное, что к ощущениям этим он успел привыкнуть, — он разворачивается резко, зная, что этого Найджел не будет ожидать, он мог бы сказать, что хочет по другому, ему бы сказали, что права голоса у него нет. Вот и всё. Он должен был просто переждать, но пальцы находят рукоять ножа, лезвие — пробивает горло: чёрт возьми, почему это так легко?

Киану не чувствует сожаления, но чувствует страх, кровь, уже чужая, стекает по рукояти ножа, по пальцам, и он резко одёргивает руку, во все глаза наблюдает, как тело тяжело падает на пол. Нужно набрать девять один один, возможно, ещё есть шанс всё исправить. Нельзя, понимает, когда хрипы и гортанное булькание перебивает угрожающий стук в дверь. Элфорд, словно в трансе, шатаясь, отходит к раковине, спешно пытается отмыть руки, забыв, что сам он выглядит откровенно провально; жалко. Нужно просто отвадить незваного гостя, достаточно сказать, что Найджел не хочет никого видеть: спорить никто не станет, потому что с Найджелом не спорят.

Влажными ладонями проходится по волосам, убирая их назад — они тут же снова спадают на лицо; сглатывает, держи себя в руках, и тянет дверную ручку на себя. Закрывает тут же, резко захлопнув. Пытается закрыть, но чужая нога оказывается в проёме быстрее, не позволяя сделать это. Это рефлекс, чистый рефлекс, потому что встречи именно с этим человеком он пытался избежать. И что же теперь, Элфорд, как ты сможешь себя оправдать?